На складах портовых городов Коломбо и Тринкомали нередко пахнет корицей. Ланкийская корица и поныне считается одной из лучших в мире. На западном побережье острова от Путталама до Матары имеются идеальные условия для возделывания коричного дерева. Первый урожай дерево приносит там уже через три года после посадки, а спустя двенадцать лет входит в полную силу. Здесь, на побережье, я видел деревья столетнего возраста. В 1968 году Цейлон экспортировал корицу на сумму более тридцати миллионов рупий, однако удельный вес корицы в экспорте понизился: чай, каучук и кокосовый орех оттеснили ее. А ведь не так давно корица занимала в жизни «вечнозеленого острова» не меньшее место, чем в наши дни чай.

За мягкой корой коричного дерева некогда плыли на Цейлон португальские и голландские флотилии, превратившие эту страну в рай для эксплуататоров. В 1518 году португальская эскадра из 19 кораблей бросила якоря в прибрежных водах близ Коломбо. Построив форт, они наложили руку на торговлю корицей, а в конце XVI столетия установили свое господство почти над всей приморской полосой Цейлона.

Войны следовали одна за другой, один вор отбирал награбленное у другого, а в накладе всегда оставался народ Цейлона. В 1766 году монополию на продажу корицы захватила Голландия, затем на ней наживалась Британская империя, причем благородные лорды считали уместным возмущаться методами своих предшественников. В архивах Коломбо я нашел письмо, в котором один англичанин так характеризовал голландскую коричную монополию: «Их коричная политика была настолько деспотичной и беспощадной, что собирание коры с дерева и продажа хотя бы одного ее куска, а также умышленное повреждение дерева каралось смертной казнью. Каждое коричное дерево незамедлительно становилось собственностью государства. В XVIII веке на Цейлоне не разрешалось убивать ворон — они способствовали опылению цветков коричного дерева».

Участь рабочих, занятых на коричных плантациях, в эпоху португальского, голландского и английского владычества была ужасна. Их нещадно эксплуатировали. Работа на коричных плантациях, подвергавшихся набегам диких слонов, зачастую была связана с риском для жизни. В 1723 и 1734 годах доведенные до отчаяния рабочие поднимали восстания, но они были безжалостно подавлены.

Бюджет Шри Ланка в значительной мере зависит от валютных поступлений от продажи каучука, чая, корицы. Манипуляции с ценами на мировом капиталистическом рынке являются продолжением колониальной политики монополий и тяжело отражаются на экономике страны. Вот почему теперь, в начале 70-х годов, все чаще раздаются в Шри Ланка голоса о необходимости государственного контроля над экспортом, а правительство принимает меры по национализации важнейших экспортных отраслей хозяйства.

 

На автобусе в Велкмаду

Я получил приглашение посетить небольшую чайную плантацию в Велимаде, в 30 км от Нувара-Элии. Я решил поехать туда автобусом. За последние годы автобусное сообщение в стране заметно улучшилось. На автовокзале, ставшем наряду с рынком одним из наиболее оживленных пунктов города, всегда полно людей. Они не упускают возможности съездить на автобусе в соседний город. Раньше это считалось роскошью, а теперь по карману многим.

С трудом отыскиваю в автобусе свободное место. Водитель осторожно ведет машину по мокрым от дождя горным дорогам. По дороге в автобус садятся сборщицы чая, монахи, дорожные рабочие, семьи с детьми. Водитель приветствует всех улыбкой, сжимая мускулистыми руками огромную баранку. На одном из поворотов автобус внезапно останавливается. Остановки здесь нет, но все снисходительно улыбаются: симпатичная дочурка водителя принесла отцу кастрюлю с едой, чтобы он поел на следующей остановке. Водитель управляет автобусом босиком. Вы когда-нибудь пробовали нажимать босыми ногами на педали легкового автомобиля? А ведь жать на педали автобуса отнюдь не легче. Это тяжелый физический труд, здесь нужны крепкие парни, и именно таковы водители государственных автобусов в горах Нувара-Элии. Они составляют ядро местного рабочего класса. Если водитель встречается с кем-нибудь из товарищей, свернувшим с узкой дороги в кювет, чтобы пропустить его, он громко сигналит и приветственно машет рукой. Я рассматриваю в зеркале лицо водителя, выразительное и вместе е тем почти невозмутимое, исполненное чувства собственного достоинства. Вскоре мы въезжаем в долину Велимады.

Велимада — город небольшой. По его улицам редкие прохожие ходят в лавку за покупками или спешат на работу. Как и везде на острове Шри Ланка, магазины обращены прилавками на улицу. У одного торговца я вижу ароматные желтые плоды хлебного дерева, они свешиваются с веток словно ежи, обрамленные огненно- красными цветами.

Весь день льет проливной дождь. Чувствуется влияние северо-восточного муссона: в Велимаде, расположенной всего на семьсот метров ниже Нувара-Элии, значительно теплее, чем там. Поездка на чайные плантации в такую погоду невозможна. Мне не остается ничего другого, как осмотреть местную чайную фабрику. Она расположена рядом с бунгало и обслуживает несколько маленьких плантаций, не имеющих собственных фабрик. Работают семь компрессоров. Сортировщицы с помощью маленьких сит вручную просеивают горы черного чая, старательно выискивая в них кусочки дерева и грязи.

Мы в плену у дождя. И только вечером нас вызволяет водитель того же автобуса, который доставил нас в Велимаду. Я вымок до нитки, устал.

Вечером ко мне пожаловали гости, двое «смолхолдеров» — владельцев мелких чайных плантаций, тяжким трудом зарабатывающих себе на жизнь. Мы пошли в полупустой «Гранд-отель» поиграть в биллиард, пропустить рюмку араки, за которой, как водится, последовали другие. Вечерело. С отяжелевшими головами мы собирались расходиться. Оба гостя из Велимады ни в какую не соглашались заночевать тут, в городке, хотя дороги были окутаны туманом. Один из них отговаривался, что у него больна жена и он не может оставить ее на ночь одну. Оба сели в свои машины и мгновенно исчезли в тумане.

Остались вопросы по Шри-Ланке - пишите в нашем телеграм-чате @Lankaru